Из воспоминаний Г.И. Рыбникова - командира

пулемётной роты 879 стрелкового полка

 158 стрелковой дивизии

по книге "Дважды краснознамённая"

Впереди была деревня Макарово, не менее укрепленная, чем Васильки. Стоит она на высоте, а мы шли по ровному полю, по глубокому, сковывающему движения снегу. Преодолев артиллерийско-минометный заградительный огонь, стрелковые подразделения с ходу ворвались на огороды Макарова, но здесь, под сильным пулеметным огнем, они, понеся потери, залегли. От нашей роты требовалось подавить вражеские огневые точки. В какой-то мере это нам удалось, причем особенно отличился взвод Галкина, находившийся на правом фланге.

Но тут гитлеровцы пошли в контратаку. Чтобы лишить нас помощи из тыла, они поставили сзади нас и стрелковых подразделений сильный артиллерийский и минометный отсечный огонь. Стена дыма, земляной и снежной пыли отгородила нас от своих. Ощущение было такое, будто только наша рота и малочисленные группы стрелков остались один на один с врагом.

И в это время по телефону со мной связался командир полка: выбыл из строя комавдир батальона Степанов, мне приказано взять на себя командование батальоном и овладеть деревней Макарово. 
Легко сказать, овладеть деревней, когда в ротах сильная нехватка людей, бойцы измотаны до предела. Ведь после изнурительного марша они вторые сутки ведут непрерывный бой и за все время похода и боев ни разу не получали горячей пищи. Наконец, каково брать сильно укрепленную деревню, насыщенную огневыми средствами, без поддержки артиллерии. Вся наша батальонная артиллерия — несколько ротных лопат-минометов, совершенно бессильных что-либо сделать противостоящим нам укреплениям. 
Сейчас, вспоминая о том бое, я удивляюсь мужеству, стойкости и выносливости наших воинов. А тогда было одно в мыслях: выполнить приказ. Главной огневой опорой нам служила пулеметная рота. Она полностью сохранилась, была хорошо обеспечена оружием и боеприпасами. Дружным огнем встретили мы гитлеровские цепи.

И тут ранило в плечо Ф.Л. Маринина — первого номера пулеметного расчета, стоявшего в центре наших  боевых порядков. Надо было менять прицел, освободить передвижной хомутик. Маринин попытался это сделать, но не смог, а время шло, гитлеровцы подходили все ближе. Отодвинув Маринина за здоровое плечо в сторону, я отъединил прицел тонкой наводки, дал длинную очередь по наступающей цепи. Огонь других пулеметов и стрелков завершил дело. Контратака отбита, гитлеровцы, понеся большие потери, отступили. 
Но и у нас не обошлось без потерь. Ранены командиры взводов: А. Я. Коротеев в ногу и В. М. Машков в глаз. Машкова отправили в санчасть, а Коротеев и пулеметчик Маринин отказались, остались на поле боя. 
День клонится к концу. Предпримут гитлеровцы еще контратаку? Если да, то хватит ли у нас сил снова отразить ее? Из полка трудно ждать помощи, он ведет тяжелый бой слева. Да и задача батальона не обороняться, а наступать, освободить Макарово.
Уползаю вперед, ближе к противнику. Здесь на бугре стоит сарай. Он надежно укрывал нас, связного и меня, от гитлеровцев, а с бугра были видны весь наш батальон, сосед слева и противник; небольшая возвышенность с ригой почти на правом фланге противника. Оттуда хорошо простреливаются и выходы из деревни, и все поле перед нами.

Приказываю старшему сержанту П. П. Максимкину пробраться со своим отделением на эту возвышенность и незаметно занять там позицию. Пробраться туда с лодкой-волокушей, на которой обычно перетаскивали по снегу пулемет, невозможно, немцы сразу заметили бы. Максимкин отделил тело пулемета от станка, завернул его в маскировочный халат и, глубоко вжимаясь в снег, пополз. Станок пулемета мы решили доставить ночью на лодке, вместе с продуктами и дополнительными коробками с патронами. За старшим сержантом передвигаются, также тщательно маскируясь, остальные 11 бойцов его отделения. Вот они на возвышенности. Теперь я за свой левый фланг спокоен. 
К сожалению, доставить ночью Максимкину станок пулемета и продукты не удалось: противник перерезал путь выдвинувшимся вперед боевым охранением. А утром гитлеровцы снова пошли в контратаку. Они направили свой удар против нашего правого фланга, где окопались стрелки и пулеметный взвод. Даю сигналы Галкину и Максимкину подпустить атакующих поближе и затем открыть огонь. Шквальный огонь пулеметов Галкина в лоб остановил гитлеровцев. Огонь Максимкина хотя был и не очень прицельный, так как он стрелял без станка, но посеял в рядах противника панику. Он бил фашистов в спину. Гитлеровцы бросились обратно, оставив на поле много трупов.  
В отместку противник накрыл нас минометным огнем и из Макарова и с фланга из Редькина и Боярского. Осколком повредило центральный пулемет. Автозаводец инженер С. П. Мальчиков бросился его починить. Поднял прицел, открыл крышку и... тут же упал на пулемет: пуля поразила его в сердце.
И опять еще более многочисленная и яростная атака. И снова выручил Максимкин, стреляя немцам в спину, сея в рядах противника панику и смерть. Заметив, что гитлеровцы дрогнули, лейтенант Галкин решил воспользоваться их замешательством, атаковать немцев и на их плечах ворваться в деревню. Вскочил, крикнул «За мной!» и бросился вперед. Но не успел сделать и нескольких шагов, как упал: вражеская мина оторвала ему ногу. Так выбыл из строя храбрый и инициативный командир, литейщик с завода «Борец» Николай Николаевич Галкин. 
Ко мне пришел с правого фланга, где он был все время боя, политрук Цветков. Радостный, возбужденный.

— Эх,— говорит,— чуть бы силенок побольше, сейчас же деревню взяли бы. Ты понимаешь, я сам три огневых точки подавил! Вот четвертую не смог. Дай бронебойных патронов. Много не прошу, хотя бы пол-ленты. 
А я ему говорю: 
— Ныряй в мою ячейку, отдохни, будет тяжелая ночь. 
Цветков согласился. Забрался в ячейку, отрытую в снегу, и мгновенно заснул. Через 15 минут я его разбудил: больше спать нельзя, можно обморозиться. Политрук забрал коробки с лентами и зашагал на свою позицию. В то время наступило затишье. Обманчивое, коварное затишье, оказавшееся для Алексея Федоровича Цветкова роковым. Метров через 70 он упал. Когда бойцы его вынесли, он оказался мертв: его сразила снайперская пуля.  

А ночью бойцы, возившие боеприпасы, продукты и станок пулемета Максимкину, принесли еще одну тяжелую весть: гитлеровцы вырезали все его отделение. Фашисты не смогли уничтожить отважных пулеметчиков минометным огнем, так как они расположились близ их позиций, не могли взять и атаками. А вот ночью, когда, видимо, измученные многокилометровым маршем и беспрерывным трехдневным боем, голодные, бойцы уснули, их зарезали. Должно быть, и часовой, которого знавший службу старший сержант Максимкин, несомненно, поставил на пост, уснул. За эту оплошность 11 боевых товарищей и он сам поплатились жизнью.

Цветков, Мальчиков, Максимкин, другие боевые товарищи... Боль этой утраты не проходит и сейчас. Десятилетия, прошедшие с тех пор, не могут стереть из памяти их лица, характеры, поведение. Кто знает, будь у них, да и у всех нас, побольше военных знаний, боевого опыта, может быть, они и дальше шли бы с нами до светлого дня Победы.